CHAT POETIKA

Творческий клуб друзей по перу. Избранное творчество участников чата "ПОЭТИКА" на Билайн >>
КОРОТКО О МОЁМ ТВОРЧЕСТВЕ

СТИХОТВОРЕНИЯ

Стихотворения собственного сочинения. Новые, архивные и лучшие строки... >>

ОДНОСТИШИЯ

Авторская подборка одностиший. Избранное... >>

ПРОЗА

Рассказы, эссе, новеллы... Мыслишки. Стихотворения в прозе... >>

СТИХИ НА ЗАКАЗ

Поздравительные стихи, признания в любви; пожелания к празднику, событию и поводу... >>

ПОЭТИЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО ВКОНТАКТЕ

ГРУППА в ОДНОКЛАССНИКАХ


поэтические конкурсы. поэты - победители.

Райберг Владимир Семёнович

Райберг Владимир Семёнович Дата рождения: 2 августа 1938 г. Член Союза писателей России, Ленинградский блокадник, художник – иллюстратор, руководитель детской изостудии «Ракурс». Печатался в многочисленных российских изданиях и в журнале «Новый ренессанс» (Германия), и иллюстрировал книги российских писателей. Образование высшее техническое и среднее художественное. Изобретатель: изобретения широко внедрялись в период Великих строек (Братская и Иркутская ГЭС и пр).

*Стихотворение "Альбом фотографий" посвящено погибшему сыну. Игорю Сорину, (фамилия мамина), - солисту группы Иванушки int.

ГОГОЛЬ

Ну что с тобой, Гоголь,
О чём твоя Муза молчит?
Быть может, на Невском
метель опалила глаза?
А ты обернулся,
но нету дороги назад,
Ну разве по звёздам,
но звёзды мерцают в ночи.

Над Санкт - Петербургом
Проклюнулся сирый рассвет,
И полною чашей
нам грусть наметает метель,
Из нищенской ткани
кроит для России шинель,
Что нам износить
не придётся и в тысячу лет.

Как тесной жилеткой
пространство сшивают мосты,
И заводи плещут
с рассвета свинцовой тоской.
По Санкт - Петербургу
шагаешь неведомый Ты,
Где Невский твой отчим
с холодной костистой рукой,

Не греет Диканька,
вползает метель за обшлаг,
За тысячу вёрст
шелестенье соломенных крыш,
Пеньковой верёвкой
обвязана стопка бумаг,
И к жертвенной плахе
ты так безрассудно спешишь.

Но что тебе стоит –
от пляски огня отшатнись,
Ты что-то замыслил,
и вновь твоя ярость вразнос.
Пускай ненароком
о вещее слово споткнись,
А коль не о слово, -
Так пусть обессмертивший Нос.

Согрей свои руки, -
озноб Петербургский суров.
А там, за окошком,
на дрожках проследовал гроб,
Опять в подворотни
февраль наметает сугроб,
Одно лишь спасенье
в смолистом дыхании дров.

Звенит под дугою
бегущее время Руси,
А слово обмякло
и вяло берёт под уздцы.
Минувшее время
как пыль на колёсной оси,
Безмолвные свечи
расставлены на поставцы*.

*Поставец – подставка для укрепления горящей лучины или свечи


ВИДЕНИЕ
Из прошлого зноя
А может в крещенский мороз
Прорвавшись сквозь утварь
и накипь житейского хлама
Сквозь сны и метели
Предтечей негаданных слёз
Хрустальною бабочкой
К нам возвращается мама

И голосом смерти
таким же хрустальным как дождь
и голосом жизни
чуть слышным но трепетным пеньем
как тяжкая рана
что пущена дерзко под нож
сквозь нить прошивную
приносит моё избавленье

и в это явленье
с неслышным порханием крыл
и в этом пространстве
без звука без света и тени
всего на мгновенье
минувшее вновь приоткрыл
на кромке души
не изведавшей тайны забвенья

останется время
его непонятная суть
готово к зачатью
как семя под слякотью пашен
руно золотое
я бережно с болью несу
где жертвенным взглядом
пронзает библейский барашек

Ты всё ещё тайна
Иной тебе быть не дано
Из первого слова
Озноба
И пряного теста
Любуешься птицей
Взмахнувшей крылом за окном
Привстав с четверенек
Ещё не надевшая перстень

А ты отразилась
В рассветном сиянии крыл
Иною походкой
Улыбкой
Иными словами
И пламенем ясным
Прозренье моё освятил
И день воскрешенья
И Реквием
То же о маме


ВНЕ СЕЗОНА

Мой лепет пришпилен к осеннему клёкоту птиц,
Пронзающих клювом ветров непокорное семя,
Я вновь постигаю надежду, пространство и время
Сквозь ломкие вспышки блуждающих в небе зарниц.

Чудак – человечек, червяк, обнадёженный: «Жить!»
Едва отогрелся от пьющего душу озноба…
На глади озёрной рассвет заостряет ножи,
Чтоб врезаться властно сквозь лапник в лесную чащобу.

А что там, в чащобе? – осенних хлопот круговерть!
С изломов коры удивлённо таращатся лики,
И саван измявши, косу отложившая Смерть,
К траве припадая, клюёт по-вороньи чернику.

Там дремлют деревья, и нет в них колец годовых,
Лишь только апрель, и сплочённых стволов телескопы
Потянутся в небо всей жаждой, всем чувственным скопом,
И царственный взгляд окунёт в небеса Суламифь.

Смотрите! Смотрите, - парят над землёй чиграши.
Свободный полёт – это яростной жизни приметы.
К подножию мира явиться щепоткой души,
И в нём опалиться пылающим ранним рассветом.



ОГНЕННАЯ СЛОВЕСНОСТЬ

Вершится битва двух шрифтов,
Как двух миров, за жизнь и слово.
Война… «Катюши» слово молвят,
И непрерывно льётся кровь.
А воздух, он почти ничей
И по Земле зловещий топот,
И нужен только дерзкий опыт,
Табак и мужество врачей.
Огрех, признаться, небольшой, -
(Витийствую в известной мере), -
Когда идёт смертельный бой
И мы тогда немного звери.
И жёсткой готикой штыки
Вот - вот Кириллицу изрубят,
И чем тогда согреют губы
В последнем вздохе старики.
Дотла испепелить огнём
Как завоёванную местность,
Как речь, иль щедрый чернозём.
Тысячелетнюю словесность,
В бою язык совсем иной,
Где жизнь висит на грани риска,
И скорректирован войной,
Он как прицел артиллерийский.
Он жарким пылом изо рта,
Как очередь из пулемёта,
Он возвращён как высота,
Отбитая штрафною ротой.
Ах, этот первородный крик,
Пусть под наркомовское зелье,
Сплетенье слов как новоселье,
В миры иные, пусть на миг.
Одна лишь проповедь: ВПЕРЁД!
Под залпы орудийной рвоты,
Что жизнь низводит до помёта,
И в письмах тоже бой идёт.
Когда Священная Война
И в каждой пуле зреет кегль,
И кто там, Геббельс или Кейтель, -
Им чужды наши имена.
С боями выйдя на Рейхстаг,
Врезать штыком на колоннаде,
Рвать каблуки на Плац Параде
С трёхрядкою во весь размах.
Давно закончена война,
И посвежел Рейхстаг как фрау,
И поделили сверхдержавы
И территории, и славу,
И на надгробьях имена.
И снова надо защищать
… тысячелетья жив Иврит,
Фарси узорчато кустится,
Бессмертно клинопись царит,
Веков латынь не убоится,
А слово чахнет у пивных,
Линчуют в мать его, и в Бога,
И тычет пьянь ему под дых
Святому пушкинскому слогу.
Исчезли Ижица и Ять,
Иные впали в неизвестность
Не для себя же сохранять
Поэтам русскую словесность.
Ещё один поэт, ещё
Судьбою слов обеспокоен,
Не всяк в душе Давид с пращёй,
И наяву не каждый воин.
Ему не отдаётся честь
Хоть через раз пора б споткнуться.
Коль у души святое есть, -
Остановиться, оглянуться.


ОТТОЧИЕ

…вхождение в иные времена
По некогда прервавшейся дороге
В события, потери, племена,
В сомнения, в развенчанного бога.
С откоса помахал нам кто-то вслед
Когда уже вагоны грохотали,
И птицы параллельно пролетали
В обратный путь, где нас отныне нет.
Всё соткано, всё выверено – всё ж
Одолевают праздные сомненья,
Что не хватает капельки везенья, -
Узла не развязать - затуплен нож.
Горит звезда в свинцовой полынье
И крепок лёд, но он вот-вот растает,
Она лишь отраженье на волне?
Как пёрышко от вечной звёздной стаи.
Ей показалось: вот он, Вифлеем,
Ну что же, - впереди тысячелетья,
И не было, как говорят, затем,
Подобного чего-то на примете.
Дорожного не видно полотна,
Отстукивают буксы флажолеты,
Лишь не хватает яркого пятна
Для полного раскрытия сюжета.
Ты в тройке и седок и коренной,
И что-то вспоминается и мнится,
То мчишься ты в античной колеснице…
Отточие, - оно всегда со мной.
По яблоку скользнул рассветный блик,
И в мареве качнулись зыбко горы,
Отточие – наш вечный проводник,
Зелёный свет попутных семафоров.


2017

СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

Семнадцатый год. Восемнадцатый год!
Бушует судеб тектонический пласт,
Вздымается пламя и плавится лёд,
На тонком канате танцует гимнаст,

не срезанный пулей. Но сон наяву,
Возжёгший его непомерную страсть,
Вложил в осенённую кепкой главу
Грядущий исход во всемирную власть.

Гарцует предтеча безумных времён,
И птицы кровавое месиво рвут,
Ещё не разобраны флаги племён,
И смутны догадки, кто Цезарь, кто Брут

Под «Штормом» Вивальди качается трон
И вечному выпало в заупокой,
И ткёт ясновидец хламиду времён
И тычет в грядущее правой рукой,

И лезвием плуга в имперскую твердь.
То живность из мрака, то мёртвый приплод,
И собственный круп обезумевший зверь
И рвёт, и кромсает, и тут же блюёт.

Хрустит позвоночник в тисках городов.
Беспамятство в волчий укуталось мех,
И вот уже завязь кровавых плодов,
И вот уже зависть ощерилась в смех.

То чёрная воля, то белая кость,
А хлеб недоступен и скудны пайки,
И к лобному месту причислен погост,
И профиль имперский поддет на штыки.

И вот она удаль: имперский виссон
Пропорот с издевкой как драный лоскут,
И вот уже чёрный сбывается сон,
Где кровь, как соборность, из братины пьют.

Лебёдушка, лебедя всуе не клич!
И кто разберётся, где воля, где грусть?
Ни Хлеба, ни Мира, талдычь – не талдычь!
И что за младенцы взойдут из капуст?


АЛЬБОМ ФОТОГРАФИЙ

Не листайте альбом фотографий судьбе вопреки,
Вдруг воздвигнется крест на пустой безымянной странице,
Будет ворон гортанно на ближней берёзе гнездиться,
Будут реки времён биться в высохшем русле реки.

Ещё нет на земле Твоих первых нетвёрдых шагов,
Первый снег впереди, вместо речи - младенческий лепет,
Скоро ласточка тихо гнездо над окошком прилепит,
И пригрезится морю скольженье твоих облаков.

Мы приходим к Тебе в постранично расклеенный дом,
И листаем его по ночам друг от друга украдкой,
Изнуряясь тоской от бесхитростной нашей повадки,
Мы тайком друг от друга листаем заветный альбом.

Начинается вдруг с упоительной жаждой игра,
Расступается время берёзовой рощей в былое,
Вот сейчас Он, как в детстве, блестящий секретик зароет
И пронзительно крикнет, аж мир покачнётся: "Пора!"

Вот по первому снегу в шубейке пускается вплавь,
Вот упрямую душу томит подростковая спешка,
Чтобы в юность тайком в два прыжка совершить перебежку
И рыдать от любви, свою первую рану зажав.

Отложите альбомы погибших своих сыновей,
Впрочем, тихо листайте, но только в обратном порядке,
Время бросит вам фантик с блестящей его шоколадки
И качнутся качели и тень пробежит по траве.

Ещё хлынет листва по течению вечной реки,
Не спешите листать, над грядущею осенью сжальтесь...
Придержите шаги, Он рисует мелком на асфальте,
Помолитесь судьбе, чтоб не кончились быстро мелки.


ЯБЛОКИ

Опять обезумели наши сады,
От тяжести кроны сутулятся,
И дождь, покропив золотые плоды,
Хмельно балагурит по улицам.
Но в полдень слепящий, и в зябкую рань,
В Рязани, Тамбове, Елабуге,
Я слышу молитву российских крестьян:
- Купите, родимые, яблоки. -

По рельсам бегут за вагоном вагон
Стальными, литыми циклопами,
И яблоки из чужедальних сторон
В Россию завозят бесхлопотно.
Сквозь ливень храпящий, и в звёздной ночи
Ожившими нервами азбуки,
Со всех полустанков Россия кричит:
- Купите, родимые, яблоки! -

Румяные щёки осенних плодов
Расчерчены нежно зарницами,
И вся эта ярмарка русских садов
Встречает нас добрыми лицами,
Но нынче, как прежде,
В назначенный час
Траншеи бульдозером вырыты,
И яблоки плачут на Яблочный Спас
Безмолвно, беззлобно, в открытую.




Главная Автобиография Авторское мнение Фотографии О сайте